Вера смахнула пот со лба. Кудла ушел еще утром. Она слышала, как щелкнул замок двери и загремел тяжелый засов. Но куда отправился этот тип с рыбьими глазами и когда вернется, Вера не знала, а потому следовало соблюдать осторожность. — Тише, маленький. Тише, мой хороший... — попросила она ребенка и задумчиво посмотрела на него. Что ж, если нет возможности убежать вдвоем... Вера бросилась к малышу и стала лихорадочно что-то шептать ему в ухо. Володя послушно кивал головкой. Покончив с объяснениями, Вера взяла огрызок карандаша, найденный на книжной полке, и нацарапала на вырванном из книги форзаце коротенькую записку. Вложила ее в нагрудный карман Володиной рубашки. И снова обняла малыша. — Ты все понял, мой хороший? Беги быстренько, не останавливайся. Когда увидишь большую дорогу — любую большую, по которой машины ездят, — поднимай ручку... — Как для такси? — деловито уточнил малыш. — Умница, как для такси, — закивала Вера. — Умеешь? — Да. — Володя показал. — Вот так. — Правильно. Молодец ты мой. И сразу покажи взрослым эту бумажку, понял? — Понял. Тетя Вера... — Что? — Я не хочу без тебя... — А я скоро приеду! Вот увидишь. — А дядя-мудак не будет тебя обижать? — Вера улыбнулась сквозь слезы. — Это нехорошее слово, ты же знаешь. Не надо его говорить... Ломая ногти, она разорвала простыню на несколько полос и связала из них достаточно длинную веревку. Получалось у нее так, будто вся жизнь прошла в побегах. Обвязала мальчика под мышками, еще раз проверила прочность узлов, поднесла Володю к окну и помогла протиснуться между прутьями. — Не боишься? — спросила. Малыш отрицательно помотал головой. — Молодчинка. Ну, давай. Она принялась осторожно спускать мальчика, но в последний момент тот вдруг ухватился за прутья решетки ручонками, и Вера увидела, как из глаз у него потекли слезы. — У, что такое? — ласково проговорила она, понимая, что сейчас важнее всего найти слова — те самые, единственно верные. — А я думала — ты у нас смелый, как твой папа. — Папа большой, а я еще маленький, — всхлипнул малыш. — Кто тебе сказал? Ты тоже уже большой. Давай, соберись, скажи себе: «Нельзя бояться!» Володя шмыгнул носом, но повторил очень решительно: — Нельзя бояться! — Вот так. А говоришь — маленький! — улыбнулась Вера. — Ты — настоящий мужчина. Держись крепче. И она снова начала опускать малыша, чувствуя, как огнем запекло ладони. И ни малыш, который, задрав головенку, смотрел вверх, на тетю, ни тем более сама Вера не видели, что под окном с самурайским мечом в руке уже давно стоит Кудла. — Упс! — он с ухмылкой подхватил спустившегося почти до самой земли Володю. Вера вздрогнула, прижалась головой к прутьям решетки. Кудла внимательно посмотрел на замершего у него на руках Володю. — Ты смелый, — искренне проговорил он. — Это потому, что у тебя по жилам бежит кровь твоей матери... — Равнодушные глаза поднялись вверх. — А тебя я предупреждал, шлюха. Теперь ты будешь наказана... — И, взмахнув мечом, он рассек свисающую из окна простыню. ...Вера стояла у стенки, а Кудла, прижав к ее горлу острое, как бритва, лезвие меча, слегка поводил им из стороны в сторону и с каменным лицом следил за реакцией девушки. Вере было страшно. До ужаса. До смерти. По ее лицу стекал пот, но она, сжав зубы, молчала. Кудла неуловимо резким движением отсек кончик воротника с рубашки Веры. Она вздрогнула. — Так ты веришь в любовь и самопожертвование, шлюха? — процедил он. — Какая пошлость: грязная девка верит в то, о чем понятия не имеет! — Ты... не рассказывай мне... о любви... понял? — Bepa чувствовала, как при каждом слове лезвие царапает ей кожу. — Такие, как ты, никого не могут любить... — Такие, как я? — удивился Кудла. — А что ты называешь любовью, шлюха, а? Если сейчас я отрежу тебе уши, сделаю рот до ушей, твой накачанный парнишка-муж будет по-прежнему любить тебя? Как ты думаешь? Сжавшаяся в комок от ужаса Вера молчала. Кудла, оскалившись в улыбке, занес меч. Вдруг из соседней комнаты выбежал маленький Володя и прижался к Вере, обхватив ее обеими ручонками. — Владимир, ты, конечно, можешь стоять так, — очень серьезно сказал Кудла. — Ты — мужчина, и сам принимаешь решения. Но, когда я вспорю живот этой самке, которую ты называешь тетей, сабля отрубит тебе голову. Это очень больно. Ты понял? Малыш вдруг повернулся лицом к Кудле. И глаза его стали жесткими и упрямыми, буржуйскими-буржуйскими — они стали глазами затравленного, но не собирающегося сдаваться волчонка. Кудла смотрел на него в упор, но и Володя не отводил взгляда. Вера попыталась оторвать малыша от себя, но он неожиданно сильно вцепился ручонками в ее юбку. Кудла со свистом взмахнул клинком и остановил лезвие в миллиметрах от головы ребенка. Тот по-прежнему не сводил с него неморгающих темных глаз. Кудла улыбнулся, нагнувшись, подхватил вырывавшегося малыша на руки. — Те, кто не верит в родословные, — тупые дегенераты, — проговорил человек с прозрачными глазами. — Только порода делает появившихся на свет людьми. — Да... — Вера постаралась незаметно перевести дыхание, но голос ее звучал хрипло. — Он — сын Буржуя.