Оставив маленького Володю в комнате и еще раз показав ему: «Тш-ш, тихо», Вера стала спускаться по лестнице на первый этаж. Половицы оказались крепкими и не скрипели. Добравшись до нижних ступенек, Вера замерла: отсюда было видно, что в гостиной на первом этаже перед мольбертом стоял человек и писал картину. Мелодично зазвонил мобильный телефон. Человек взял трубку. — Да, я... Все? Отлично! — Вера не могла видеть лица говорившего, но даже по голосу было слышно, что он улыбается. — Они не умели разговаривать, но могли все рассказать. Еще один из парадоксов этого странного мира... Да, вы правы, теперь уже не расскажут. Я свяжусь с вами. До свидания. Человек положил трубку на место и вернулся к прерванному занятию. Вера сделала еще один совершенно беззвучный шаг, затем еще один. Человек продолжал совершенно спокойно работать, но вдруг таким же спокойным и негромким голосом, каким разговаривал по телефону, произнес: — Не надо шнырять по дому, крестьянка. Он простой, но очень крепкий, ты не сможешь убежать. К тому же, если попытаешься, я тебя жестоко накажу. А ты, я знаю, совсем этого не хочешь... При первых звуках этого голоса Вера, совершенно не сомневавшаяся в том, что ее не могли увидеть или услышать, вздрогнула. Потом, уже не таясь, она спустилась в гостиную и сделала несколько шагов по направлению к мольберту. Стоявший за ним человек обернулся, и девушка сразу же узнала это лицо. Она видела его на фотографии, которую таскал с собой Борихин и которую он предъявлял Ольге, той, которая приютила маленького Володю. Но вот глаза, подобные тем, которые сейчас смотрели на нее, Вера увидела впервые в жизни. Страшные глаза — светлые, прозрачные, ничего не выражающие, кроме легкой скуки, глаза цвета проточной воды. Подойдя поближе, Вера села на диван и оказалась чуть сбоку и прямо напротив Кудлы. Она сидела, пристально глядя на него, и не говорила ни слова. Тот спокойно продолжал наносить мазки, не бросив даже взгляда на девушку. Наконец он ухмыльнулся. — Жизнь бывает причудливой, правда? Ты родилась в какой-нибудь вонючей избушке с дощатым клозетом во дворе. Став столичной шлюхой, почувствовала себя королевой. Потом — дрянью. Буржуй появился и снова заставил тебя верить в сказки о Золушке, недоумок... — Сам ты недоумок, — оборвала его Вера. — Настоящие мужчины для того и существуют, чтобы женщины могли верить в сказки... — У... — Кудла насмешливо скривился. — Да ты для шлюхи хорошо умеешь говорить. Даже правильно ставишь ударения в словах. И, кстати, ты права. Только сказки бывают разными. Буржуй написал — вернее, пытался написать — тупую и сладенькую, на свой простецкий вкус. И у него, конечно же, опять ничего не получилось... — У него получилось, — твердо возразила Вера. — Правда? Тогда почему ты, содрогаясь от ужаса, сидишь передо мной и даже не решаешься спросить, что тебя ждет? — С чего ты взял, что я содрогаюсь от ужаса? — Кудла впервые за все время посмотрел на девушку. — Тебе не страшно? — недоверчиво спросил он. — Конечно, немного страшно. Потому что ты убийца и шизофреник. И мои брат и муж обязательно убьют тебя. — Ты можешь называть меня шизофреником, но не говори, что хоть на секунду поверила, будто Буржуй — твой брат. Просто маленькая шлюшка не растерялась, на что я и рассчитывал. — Какая мерзость! — Вера гадливо передернула плечами. — Знаешь, ты вообще мерзкий тип, тебе это говорили? — Проститутки — никогда. Я не пользуюсь их услугами. Это доступное удовольствие — для рабочих парнишек вроде Буржуя. Так что ты — первая. Вера, которой в голову явно пришла какая-то догадка, еще внимательней пригляделась к человеку у мольберта, и вдруг, победно улыбнувшись, откинулась на спинку дивана. — Слушай, а ведь ты завидуешь Буржую. Точно — завидуешь! — Не говори глупостей, — проговорил Кудла, ни на секунду не отрываясь от полотна. — Нет, серьезно. Я ведь шлюха, ты сам говорил, так что в ком-ком, а в мужиках разбираюсь. — Вот именно: в мужиках. Если бы ты знала, как мне бывает душно на Земле, которой уже лет сто пытаются командовать именно мужики. Наверное, я слишком поздно появился на свет... — Жаль, что ты вообще появился на свет, — очень спокойно и очень серьезно сказала Вера. Кудла, которого этот разговор явно забавлял, лишь ухмыльнулся в ответ. — Можешь пойти на кухню, поесть, — предложил он спустя некоторое время. — Там много еды. — Я не буду есть в твоем доме. — Это не мой дом, — заверил девушку художник. — Впрочем, как хочешь... Владимира я накормлю сам. — Ну уж нет... — Вера встала. — Где твоя кухня? — Найдешь по нюху. Вы, дворняжки, должны уметь... — Вера замерла на месте и зло спросила: — Слушай, если ты такой крутой, почему ты не вызовешь моего мужа на поединок. Если бы он сейчас слышал то, что ты мне сказал... — Зачем? — Кудла покачал головой. — Я не хочу убивать Толстого. Лет триста назад из него вполне вышел бы солдат, достойный сражаться под моими знаменами. Правда, должен тебя огорчить: я не разрешил бы ему жениться на шлюхе. Это недостойно настоящего воина. — Ты просто больной! — не выдержала Вера. — Уходи, крестьянка. Ты такая глупая, что я устал. — Кудла дернул щекой. — И повторяю: не пытайся бежать. Наказание будет жестоким. Лучше поспи, если сможешь... — Кудла поднял на девушку глаза, в них сквозила холодная насмешка. — Хотя, наверное, трудно уснуть, если не знаешь, что ждет тебя завтра, правда?..